Шаров А - Остров Пирроу
А.Шаров
Остров Пирроу
история его кратковременного возвеличения и падения, составленная
магистром историко-географических наук и членом-соревнователем
Пирроуской Академии Фридрихом-Иоганном Таубергом
1
Казалось бы, жемчужная эпопея разыгралась так недавно, что в памяти
должны быть свежи малейшие ее детали, а уже многие пытаются отрицать
достоверность этих событий.
- "Жемчужники"?! Сказки вы рассказываете о пресловутых "жемчужниках", -
сказал мне один человек, фамилию которого я не упоминаю из соображений
такта.
Тем более своевременно придать гласности документы, освещающие эту
эпопею; разумеется, только самые достоверные сведения и показания
очевидцев.
2
О джентльмене с бакенбардами первое предварительное представление можно
составить, выслушав таможенного чиновника Хосе Родригоса.
- Что поражало в интересующей вас персоне? - переспросил Хосе Родригос.
- Четыре особенности выделили эту персону из двухсот тридцати двух
пассажиров, сошедших в то утро с борта лайнера "Афина" и подлежащих
согласно правилам таможенному досмотру. Во-первых, джентльмен носил
бакенбарды, которые сейчас, при повсеместном росте культуры, не встретишь
и у одного на миллион. И бакенбарды, если применить к столь архаическому
предмету современную терминологию, нестандартные. Иссиня-черные, курчавые,
они начинались в сантиметре от глаз, спускались несколько по скулам, но
главнейшей своей порослью мощно устремлялись в стороны и вверх.
Во-вторых, персона поражала стройностью, здоровым румянцем и жгучим
блеском больших черных глаз. Все это, особенно румянец, привлекало
внимание потому, что на наш остров, как известно, прибывают люди,
страдающие камнями во внутренних органах и отличающиеся нездоровым цветом
лица; мы их между собой называем "желтяки". Джентльмен с бакенбардами
возник на фоне "желтяков", прошу прощения, как майская роза в опавших и
чернеющих листьях.
Родригос - человек маленького роста, худощавый; профессия наложила на
него отпечаток: он педантичен, недоверчив, точен. Если он прибегает к
метафорам, к тому, что может показаться поэтическими вольностями, то
исключительно из стремления к полноте изложения.
- В-третьих, - продолжал Родригос, - джентльмен с бакенбардами обращал
на себя внимание отсутствием багажа. Когда я вежливо обратился к нему:
"Попрошу предъявить ваши вещи", - он жестом фокусника выхватил из кармана
большой носовой платок и помахал им в воздухе. Платок был белоснежный,
отлично отглаженный, с широкой черно-красной каймой. "И это все?" -
спросил я. "Все", - несколько вызывающе отозвался молодой человек.
Родригос замолк. Сверившись в своих записях, я заметил, что услышал
только три особенности из обещанных четырех.
- Видите ли, - сказал Родригос, осматриваясь по сторонам, -
четвертая... ну... э... э... деталь носит несколько иной характер. Но я не
скрою ее. У нас, таможенников, - я говорю о старых, опытных работниках
таможни, - вырабатывается профессиональная способность видеть предметы,
спрятанные даже под светонепроницаемыми оболочками.
- Рентгеновское зрение? - попытался уточнить я.
- Предпочел бы не прибегать к научной терминологии, поскольку она вне
моей компетенции, - недовольно произнес Родригос. - Просто у нас по долгу
службы развивается способность видеть невидимое. Мой предшественник,
Тибилиус Морико, заметил в живом гусе из партии, доставленной к рождеству
солидной марсельской фирмой "Леон Боннар и К°", бутылку Мартеля. Тибилиус
так и сказал представителю Леона Боннара: "Мосье,
