Шатилов Валентин - Филумана
ВАЛЕНТИН ШАТИЛОВ
ФИЛУМАНА
Елене и Анастасии — моим дочерям и первым читательницам посвящаю.
Автор
Анонс
Не знала главная героиня романа, вполне современная девушка, что по отцу она - сиятельная княгиня, дочь знаменитого и славного князя Вениамина Шагирова, жившего в параллельном с нами мире - забавной, но небезобидной смеси русского и западно-европейского Средневековья. Автор назвал этот мир регрессивным.
Только «крутой» разговор с матерью приоткрыл ей фантастическую тайну ее рождения. Отчаянно упорная и смелая, девушка нашла калитку, которая впустила ее в этот мир интереснейших (в том числе и любовных) приключений, природных и техногенных катастроф.
Княгиня Шагирова вместе с автором открывают читателям этот волшебный мир с помощью чудесной вещицы - гривны Филуманы - нечто вроде одушевленного талисмана, обладающего сверхвозможностями и награждающего ее обладателя могуществом сверхчеловека.
Книга первая
ФИЛУМАНА, или КАЛИТКА В РЕГРЕССИВНЫЕ МИРЫ
Бывают честные матери. Они прямо и откровенно рассказывают дочерям: зачала я тебя под кустом, потом, когда утром проснулась, хотела спросить имя твоего папочки, но он, подлец, сбежать успел.
Честно? И правдиво.
Но мне-то было рассказано совсем другое! Из комода были вынуты пыльные альбомы в бордовом переплете, с зеленоватыми картонными страницами, со специальными полукруглыми дырочками для открыток и фотографических карточек.
Все это было благоговейно открыто и разложено передо мной. И полился волшебный рассказ.
О папочке — капитане дальнего плавания вот он стоит в красивом белом мундире, улыбаясь с черно-белой любительской фотографии. Любили мы друг друга — прямо как в чудесной сказке (демонстрируется следующее фото, уже парное тот же белоснежный мундир с высоким стоячим воротничком, та же ясная улыбка, но уже под ручку со счастливой молодой мамой в легком ситцевом платье, трепещущем под порывами нежного ветерка вместе с окружающей весенней листвой, а позади парапет набережной, а за парапетом угадывается морской горизонт с совсем уж нечетким кораблем вдалеке).
И была у нас красивая свадьба (следующий любительский снимок: мундир как и раньше, но ситцевое платьице сменилось белой фатой, тщательно подведенные глазки стыдливо потуплены, в кулачке — букетик). И звали его очень красиво — Вениамин.
Поэтому и отчество у тебя — Вениаминовна. А свою фамилию на папину я сменить не успела, потому что в следующем плавании случилась страшная катастрофа и папин корабль утонул.
И столь трогателен был этот рассказ, что слезы наворачивались на глаза, и я сквозь их мерцание долгими часами рассматривала расплывчатые любительские фотографии, выцветшие от времени, — уже не черно-белые, а желто-коричневые. И верила, верила, верила... Как дура!
Ей-богу, до сих пор бы верила! Если б Пашка не спросил, тупо глядя на старые фотокарточки:
— А почему вы тогда пенсию капитанскую не получаете?
Я так обиделась на его меркантильность, что прогнала прочь, даже не приняв извинений в виде приглашения на дискотеку в «Найт клаб».
И только прогнав, спросила себя: а правда, почему?
Жили мы скудно, сколько себя помню, все перешивали старые платья на новые, вареная колбаса на столе означала большой праздник, в гости никого не приглашали (потому что ни угостить, ни принять — в комнате продавленный диван, пара рассохшихся скрипучих стульев к колченогому столу), да и сами не ходили (и не в чем, и не с чем). Неужто все капитанские вдовы так живут?
И так меня эта несправедливость возмутила, что первый вопрос маме вечером бы
